«Где учиться на психолога?». У меня нет простого ответа на этот вопрос. Мы с коллегами по крупицам собираем свою экспертизу. Ищем длительные программы обучения с обязательной сертификацией. Отслеживаем конференции, семинары и книжные новинки. Уговариваем экспертов сделать доклад или обучающий курс. С энтузиазмом человека, пакующего чемоданы перед отпуском, пытаемся вместить в свое расписание работу, супервизии и две-три учебы одновременно.
И все это радикально отличается от того, как развивались психологи двадцать лет назад, когда возможностей для этого было куда меньше. И вообще считалось, что психотерапия, как вождение автомобиля: твой главный учитель – дорога.
Проиллюстрирую. Середина двухтысячных. Зимняя психологическая школа – выезд, на котором студенты и недавние выпускники психфаков общаются со звездами практической психологии. Выступающие держатся уверенно, почти безапелляционно. Когда они говорят, их слушают, затаив дыхание. Вот несколько цитат.
- О травме: «Я не думаю, что это так серьезно, как многие говорят. Ты же взрослый человек! Если ты возвращаешься мысленно в детство, даже если тебе тогда правда было плохо, то тебе это зачем-то сейчас нужно. Поэтому я считаю, что надо понять этот мотив и тогда вопрос с травмой сам собой снимается».
- О сертификатах и дипломах: «Честно?! Не понимаю, зачем они нужны. Меня ни разу за пятнадцать лет не спросили. Если работаешь хорошо, тебе доверяют и рекомендуют знакомым».
- О «трудных» клиентах: «Иногда человек приходит не как клиент, а как «собеседник». То есть он не хочет ничего менять. Ему просто важно, чтобы его выслушали. Бывает, понимаю. Это его выбор, тут ничего не поделаешь. Но мне с ним быстро становится скучно, и в таком случае мы обычно заканчиваем нашу работу».
- О подходе, в котором специалист работает. «Я поняла, что со многими вещами в традиционной психологии не согласна. И самое главное – нигде и ни у кого нет полной картины: что человека делает несчастным, а что – счастливым. Поэтому я решила думать по-своему. Почему Фрейду можно так, а мне – нельзя?! После этого меня перестало беспокоить «правильно» я делаю или нет. Кому не нравится – найдет другого психолога, я никого не держу».
Тогда на Школе мы восхищались необъятному опыту докладчиков. Нам казалось, что они точно, глубоко и временами остроумно отвечают на вопросы. Сегодня же подобные высказывания вызовут недоумение даже у студентов.
Например, сейчас мы знаем, что травма – последствие непереносимого для психики опыта, она реально существует, тщательно исследована, приводит к изменениям в мозге и поведении, а ещё существенно влияет на качество жизни. Использовать научно доказанные методы психотерапии – этическая обязанность любого психолога. Со времен Фрейда требования к теориям и уж тем более к практикам ужесточились.
Теперь просто «думать по-своему» недостаточно, поскольку ты несешь ответственность за психическое здоровье своих клиентов и поэтому должен учиться. Ну, а если психологу становится скучно на сессии, то стоит разобраться в том, почему это происходит. И супервизор тут – лучший помощник.
Однако в «нулевые» описанные мною спорные суждения специалистов были обыденными. И объяснить это можно тем, как развивалась психотерапия в России.
История развития психотерапии в России
У психотерапии в России долгая и особенная история. В 20-х годах прошлого века все шло параллельно с остальным миром: возникло российское психоаналитическое общество, его члены переписывалось с самим Зигмундом Фрейдом и активно развивали его идеи. Однако довольно скоро в науку пришла политика: психоанализ был обвинен в идеализме, признан ошибочным и запрещен.
Связь с международным профессиональным сообществом прервалась, и лишь в начале перестройки ситуация стала меняться. Москву в разное время посетили живые классики мировой психотерапии: Виктор Франкл, Карл Роджерс и Вирджиния Сатир. Это ознаменовало перемены: российские психологи вернули себе доступ к международному опыту. Активно переводились классические и современные работы по психотерапии, проводились мастер-классы и даже длительные программы обучения отдельным направлениям. Правда, в большинстве своем это были обзорные тренинги, где участники знакомились с небольшой теорией и базовыми упражнениями того или иного психотерапевтического подхода.
Типичная ситуация середины нулевых: психотерапевт учится работать с людьми преимущественно по немногочисленным и отчасти устаревшим книгам, разношерстным тренингам, обрывочным знаниям, полученным из разговоров с коллегами.
В его глазах психология выглядела наукой, где мало что можно доказать, а работает только то, во что веришь сам. Тот же Фрейд не проводил экспериментов. Психоанализ – обобщение его весьма ограниченных по сегодняшним меркам наблюдений. Терапевт в этой оптике как Сталкер Тарковского: знания он получил из собственного опыта, полагается на интуицию, а конкурентов у него нет.
Оглядываясь назад, я понимаю, что все это было совсем недавно, но мы, наверное, уже никогда не вернёмся в те странные времена больших инсайтов. Наша профессия все больше становится ремеслом: мы постоянно учимся, проверяем себя и не беремся за все подряд. Поэтому на риторический вопрос, заданный в прошлом посте: «Почему Фрейду так можно, а мне нельзя?», – я бы ответил так: «сегодня и у Зигмунда бы не вышло».
Tags: детская психология детский психолог